МИФЫ СЛАВЯН О РОДСТВЕ ДУШИ С РАСТЕНИЯМИ
Мифические представления о родстве души человеческой со стихийными существами, о лесных духах и девах, жизнь которых неразрывно связана с известными растениями, – повели к созданию разнообразных сказаний, повествующих о превращении человека и переходе души его в дерево или цветок.
Вера в возможность подобных метаморфоз, наследованная от глубочайшей старины, была скреплена тем воззрением, какое имел древний человек на самого себя. Рождение дитяти и его медленное, постепенное возрастание сравнивал он с ростом дерева. Отдельные части тела представлялись ему подобием тех отростков и ветвей, какие дает из себя древесный ствол.
Такое воззрение засвидетельствовано историей языка. Семя служит общим названием и для зерна, из которого вырастает всякий злак и всякое дерево, и для оплодотворяющего начала в животных и человеке. Беременность уподобляется всходу посеянного зерна. Так, в народной былине говорит жена богатырю Дунаю:
У меня с тобой есть во чреве чадо посеяно,
Принесу тобе я сына любимого.
Дай мне младенца поотродити,
Свои хоть семена на свет спустить.
В других песнях богатыри наказывают своей дружине избивать вражеское царство, рубить и старого и малого, не оставить ни единого человека на семена.
«Семячко» употребляется в областных говорах как ласкательное название дитяти. Рождение младенца уподобляется принесенному деревом плоду: понести плод – забеременеть.
Встреча с беременной женщиной сулит пахарю урожай.
По древним законам, такая женщина могла безнаказанно входить в чужой сад и есть плоды. Верили, что то молодое дерево, с которого первые плоды сорваны беременной женщиной, непременно будет урожайным.
Названия ноги, руки, пальцев и ногтей объясняются уподоблением человека растению. Ногами человек касается земли и тем самым напоминает дерево, прикрепленное корнями к матери-сырой земле. Если ноги сравнивались с корнями, то самое туловище представлялось стволом, а руки казались ветвями, отростками.
Сравнивая зарождение ребенка со всходом посеянного зерна, поэтическая фантазия внесла это представление в народные сказки. Так, русский богатырь Покатигорошек родился от зерен, съеденных матерью. Осиротелая мать, у которой змей унес дочь и убил двух сыновей, идет на реку и видит: катится по дороге горошинка и падает в воду. «Божий дар!» – думает она, достала горошинку и съела. От этого зерна понесла она плод и родила сына, будущего победителя страшных змеев.
Другая сказка рассказывает о Цвет-королевиче. Один король заключил свою дочь-красавицу в крепком замке, желая предохранить ее от всяких обольщений. Королевне исполнилось шестнадцать лет, и красота ее была так всесильна, что когда она гуляла по саду, то цветы склоняли перед ней свои пестрые головки, птички замолкали в кустах и рыбы выглядывали из вод. Раз, когда королевна была в саду, подошла к ней незнакомая цыганка и подарила пучок прекрасных, пахучих цветов. Красавица принесла цветы в свой терем и поставила в воду, вода сделалась пурпуровой, и на ней показались золотые и серебряные звездочки – точно такие, как душистая пыль, покрывающая лепестки цветов. Королевна выпила эту воду – и тотчас сделалась беременна и родила могучего сына, который так же поражает змеев, как наш Покатигорошек.
Такое сверхъестественное происхождение богатыря принадлежит к древнейшим мифам о боге-громовнике.
Существует рассказ о происхождении гречихи: была у короля дочь красоты неописанной, по имени Крупеничка. Сделали набег на русскую землю злые татары, полонили Крупеничку, увезли далеко от родины и предали тяжелой работе. Освободила ее из неволи вещая старушка. Она превратила девицу в гречневое зернышко, принесла его на Русь и бросила на родную землю. Зерно обернулось королевной, а из шелухи его выросла гречиха.
По другому рассказу, старушка, принеся гречневое зерно на Русь, схоронила его в землю, семя дало росток и породило былинку о семидесяти семи зернах. Повеяли буйные ветры и разнесли эти зерна на семьдесят семь полей. С той поры и расплодилась гречиха по святой Руси.
В этом предании (первоначально оно могло относиться вообще ко всякому яровому хлебу) заключается миф о прекрасной богине весеннего плодородия, которую захватывают демонические полчища и держат в тяжкой неволе во время зимы. С возвратом весны она освобождается от их власти, прилетает из дальних стран грозовым облаком и, рассыпаясь на землю благодатным семенем дождя, возрождается в густой зелени яровых хлебов.
Одна из наиболее распространенных русских сказок повествует о том, как сестра убила из зависти брата и закопала его в землю. На том месте выросла тростинка (или калина). Ехали мимо чумаки, срезали тростинку и сделали дудочку, которая – как только поднесли к губам – сама собой заиграла:
Меня сестриця сгубила,
ож в серденько да-й устромила.
Так было изобличено преступление.
Сюжет этот варьируется весьма разнообразно. Иногда брат убивает брата, и на могиле убитого вырастает бузина. Иногда мачеха – падчерицу, и вырастает калина. Иногда две сестры – третью, зарывают ее в могилу и накрывают сверху елкой, а на елке вырастает цветок, который поет о совершенном злодеянии. В народной песне подобное же предание связывается с ракитовым кустом.
В славянских сказках чаще говорят о совершенном преступлении не кости невинно убитого, а дерево, трость, камыш или цветок, вырастающие из его зарытого трупа, как бы из брошенного в землю семени.
Малороссийская песня вспоминает о превращении утонувшей девицы в плакучую березу. Утопая, говорит девица брату:
Не рубай, братику, билой березоньки,
Не коси, братику, шовковой травы,
Не зривай, братику, чорного терну,
Билая березонька – то я молоденька,
Шовковая трава – то моя руса коса,
Чорний терн – то мои чорни очи.
Южнорусская поэзия особенно богата преданиями о превращениях в цветы и деревья и раскрывает перед исследователем чудный фантастический мир, исполненный художественных образов и неподдельного чувства.
Приведенная песня имеет несколько вариантов, предлагающих не менее интересные сближения. Косы девичьи расстилаются по лугам шелковой травой, карие или черные очи превращаются в терновые ягоды, кровь разливается водой, а слезы блестят на траве и листьях росой – все на основании старинных метафор, уподобивших волосы – траве, кровь – воде, слезы – росе, очи – терновым ягодам.
Трогательно содержание песни, известной в Белоруссии, о том, как невзлюбила мать свою молодую невестку, сына потчевала зеленым вином, а невестку отравой. Пил добрый молодец – жене подносил, пила молодица – мужу подносила, все пополам делили, и умерли оба в один час. Схоронила мать сына перед церковью, а невестку позади церкви. На могиле доброго молодца вырос зеленый явор, на могиле жены его – белая береза (или калина).
О цветке иван-да-марья, известном на Украине под именем «брат с сестрой», народная песня сообщает следующее предание: поехал добрый молодец на чужую сторону, женился и стал расспрашивать молодую жену о роде и племени, и узнал в ней свою родную сестру. Тогда говорит сестра брату:
Ходим, брате, до бору,
Станем зильем-травою:
Ой, ты станешь жовтый цвит,
А я стану синий цвит.
Хто цвиточка увирве,
Сестру з братом зпомяне!
О васильке существует рассказ, что некогда это был молодой и красивый юноша, которого заманила русалка на Троицын день в поле, защекотала и превратила в цветок. Юношу звали Василь, и имя это (по мнению народа) перешло и на сам цветок.
О крапиве на Руси рассказывают, что в нее превратилась злая сестра. Это – обломок того поэтического сказания, которое передает нам древняя песня: у Павла была любимая сестра Оленушка, молодая Павлова жена зарезала сперва вороного коня, потом сизого сокола, наконец собственного ребенка и все оговаривала Оленушку. Павел взял сестру за белые руки, вывел в поле, привязал к конским хвостам и погнал коней по широкому раздолью: где кровь землю оросила – там выросли цветы пахучие, где сама упала – там церковь создалась. Спустя малое время разболелась молодица Павлова, лежала она девять лет, сквозь кости трава прорастала, в той траве так и кишат лютые змеи и пьют ее очи. Просит она, чтоб повели ее к золовкиной церкви, повели ее, но напрасно – не обрела она тут прощения и стала молить мужа, чтоб привязал ее к лошадиным хвостам. Павел исполнил ее просьбу и погнал коней по полю: где кровь пролилась – там выросла крапива с терновником, где сама упала – там озеро стало.
Источник: В. Артемов "Мифы и предания славян".
Мифические представления о родстве души человеческой со стихийными существами, о лесных духах и девах, жизнь которых неразрывно связана с известными растениями, – повели к созданию разнообразных сказаний, повествующих о превращении человека и переходе души его в дерево или цветок.
Вера в возможность подобных метаморфоз, наследованная от глубочайшей старины, была скреплена тем воззрением, какое имел древний человек на самого себя. Рождение дитяти и его медленное, постепенное возрастание сравнивал он с ростом дерева. Отдельные части тела представлялись ему подобием тех отростков и ветвей, какие дает из себя древесный ствол.
Такое воззрение засвидетельствовано историей языка. Семя служит общим названием и для зерна, из которого вырастает всякий злак и всякое дерево, и для оплодотворяющего начала в животных и человеке. Беременность уподобляется всходу посеянного зерна. Так, в народной былине говорит жена богатырю Дунаю:
У меня с тобой есть во чреве чадо посеяно,
Принесу тобе я сына любимого.
Дай мне младенца поотродити,
Свои хоть семена на свет спустить.
В других песнях богатыри наказывают своей дружине избивать вражеское царство, рубить и старого и малого, не оставить ни единого человека на семена.
«Семячко» употребляется в областных говорах как ласкательное название дитяти. Рождение младенца уподобляется принесенному деревом плоду: понести плод – забеременеть.
Встреча с беременной женщиной сулит пахарю урожай.
По древним законам, такая женщина могла безнаказанно входить в чужой сад и есть плоды. Верили, что то молодое дерево, с которого первые плоды сорваны беременной женщиной, непременно будет урожайным.
Названия ноги, руки, пальцев и ногтей объясняются уподоблением человека растению. Ногами человек касается земли и тем самым напоминает дерево, прикрепленное корнями к матери-сырой земле. Если ноги сравнивались с корнями, то самое туловище представлялось стволом, а руки казались ветвями, отростками.
Сравнивая зарождение ребенка со всходом посеянного зерна, поэтическая фантазия внесла это представление в народные сказки. Так, русский богатырь Покатигорошек родился от зерен, съеденных матерью. Осиротелая мать, у которой змей унес дочь и убил двух сыновей, идет на реку и видит: катится по дороге горошинка и падает в воду. «Божий дар!» – думает она, достала горошинку и съела. От этого зерна понесла она плод и родила сына, будущего победителя страшных змеев.
Другая сказка рассказывает о Цвет-королевиче. Один король заключил свою дочь-красавицу в крепком замке, желая предохранить ее от всяких обольщений. Королевне исполнилось шестнадцать лет, и красота ее была так всесильна, что когда она гуляла по саду, то цветы склоняли перед ней свои пестрые головки, птички замолкали в кустах и рыбы выглядывали из вод. Раз, когда королевна была в саду, подошла к ней незнакомая цыганка и подарила пучок прекрасных, пахучих цветов. Красавица принесла цветы в свой терем и поставила в воду, вода сделалась пурпуровой, и на ней показались золотые и серебряные звездочки – точно такие, как душистая пыль, покрывающая лепестки цветов. Королевна выпила эту воду – и тотчас сделалась беременна и родила могучего сына, который так же поражает змеев, как наш Покатигорошек.
Такое сверхъестественное происхождение богатыря принадлежит к древнейшим мифам о боге-громовнике.
Существует рассказ о происхождении гречихи: была у короля дочь красоты неописанной, по имени Крупеничка. Сделали набег на русскую землю злые татары, полонили Крупеничку, увезли далеко от родины и предали тяжелой работе. Освободила ее из неволи вещая старушка. Она превратила девицу в гречневое зернышко, принесла его на Русь и бросила на родную землю. Зерно обернулось королевной, а из шелухи его выросла гречиха.
По другому рассказу, старушка, принеся гречневое зерно на Русь, схоронила его в землю, семя дало росток и породило былинку о семидесяти семи зернах. Повеяли буйные ветры и разнесли эти зерна на семьдесят семь полей. С той поры и расплодилась гречиха по святой Руси.
В этом предании (первоначально оно могло относиться вообще ко всякому яровому хлебу) заключается миф о прекрасной богине весеннего плодородия, которую захватывают демонические полчища и держат в тяжкой неволе во время зимы. С возвратом весны она освобождается от их власти, прилетает из дальних стран грозовым облаком и, рассыпаясь на землю благодатным семенем дождя, возрождается в густой зелени яровых хлебов.
Одна из наиболее распространенных русских сказок повествует о том, как сестра убила из зависти брата и закопала его в землю. На том месте выросла тростинка (или калина). Ехали мимо чумаки, срезали тростинку и сделали дудочку, которая – как только поднесли к губам – сама собой заиграла:
Меня сестриця сгубила,
ож в серденько да-й устромила.
Так было изобличено преступление.
Сюжет этот варьируется весьма разнообразно. Иногда брат убивает брата, и на могиле убитого вырастает бузина. Иногда мачеха – падчерицу, и вырастает калина. Иногда две сестры – третью, зарывают ее в могилу и накрывают сверху елкой, а на елке вырастает цветок, который поет о совершенном злодеянии. В народной песне подобное же предание связывается с ракитовым кустом.
В славянских сказках чаще говорят о совершенном преступлении не кости невинно убитого, а дерево, трость, камыш или цветок, вырастающие из его зарытого трупа, как бы из брошенного в землю семени.
Малороссийская песня вспоминает о превращении утонувшей девицы в плакучую березу. Утопая, говорит девица брату:
Не рубай, братику, билой березоньки,
Не коси, братику, шовковой травы,
Не зривай, братику, чорного терну,
Билая березонька – то я молоденька,
Шовковая трава – то моя руса коса,
Чорний терн – то мои чорни очи.
Южнорусская поэзия особенно богата преданиями о превращениях в цветы и деревья и раскрывает перед исследователем чудный фантастический мир, исполненный художественных образов и неподдельного чувства.
Приведенная песня имеет несколько вариантов, предлагающих не менее интересные сближения. Косы девичьи расстилаются по лугам шелковой травой, карие или черные очи превращаются в терновые ягоды, кровь разливается водой, а слезы блестят на траве и листьях росой – все на основании старинных метафор, уподобивших волосы – траве, кровь – воде, слезы – росе, очи – терновым ягодам.
Трогательно содержание песни, известной в Белоруссии, о том, как невзлюбила мать свою молодую невестку, сына потчевала зеленым вином, а невестку отравой. Пил добрый молодец – жене подносил, пила молодица – мужу подносила, все пополам делили, и умерли оба в один час. Схоронила мать сына перед церковью, а невестку позади церкви. На могиле доброго молодца вырос зеленый явор, на могиле жены его – белая береза (или калина).
О цветке иван-да-марья, известном на Украине под именем «брат с сестрой», народная песня сообщает следующее предание: поехал добрый молодец на чужую сторону, женился и стал расспрашивать молодую жену о роде и племени, и узнал в ней свою родную сестру. Тогда говорит сестра брату:
Ходим, брате, до бору,
Станем зильем-травою:
Ой, ты станешь жовтый цвит,
А я стану синий цвит.
Хто цвиточка увирве,
Сестру з братом зпомяне!
О васильке существует рассказ, что некогда это был молодой и красивый юноша, которого заманила русалка на Троицын день в поле, защекотала и превратила в цветок. Юношу звали Василь, и имя это (по мнению народа) перешло и на сам цветок.
О крапиве на Руси рассказывают, что в нее превратилась злая сестра. Это – обломок того поэтического сказания, которое передает нам древняя песня: у Павла была любимая сестра Оленушка, молодая Павлова жена зарезала сперва вороного коня, потом сизого сокола, наконец собственного ребенка и все оговаривала Оленушку. Павел взял сестру за белые руки, вывел в поле, привязал к конским хвостам и погнал коней по широкому раздолью: где кровь землю оросила – там выросли цветы пахучие, где сама упала – там церковь создалась. Спустя малое время разболелась молодица Павлова, лежала она девять лет, сквозь кости трава прорастала, в той траве так и кишат лютые змеи и пьют ее очи. Просит она, чтоб повели ее к золовкиной церкви, повели ее, но напрасно – не обрела она тут прощения и стала молить мужа, чтоб привязал ее к лошадиным хвостам. Павел исполнил ее просьбу и погнал коней по полю: где кровь пролилась – там выросла крапива с терновником, где сама упала – там озеро стало.
Источник: В. Артемов "Мифы и предания славян".